ПИСЬМО КУРСКИМ КРАСНОАРМЕЙЦАМ
Товарищи!
Вы спрашиваете: «Почему в пьесе «На дне» нет сигнала к восстанию?»
Сигнал этот можно услышать в словах Сатина, в его оценке человека. В то время — в 1901 году, — когда я писал эту пьесу, я уже знал, что «народ» не есть нечто целое, — как учили «народники», — а разбит, раздроблен классовым устройством государства на враждебные «сословия», группы.
Зрелище жизни, разделённой на «героев и толпу», тоже не могло удовлетворить меня. Я хотел — и хочу — видеть всех людей героями труда и творчества, строителями новых, свободных форм жизни. Мы должны жить так, чтобы каждый из нас, несмотря на различие индивидуальностей, чувствовал себя человеком, равноценным всем другим и всякому другому. Это достижимо лишь после того, как люди уничтожат частную собственность — источник вражды между ними, источник всех несчастий и уродств.
Иными словами: это достижимо лишь при социализме.
Само собою разумеется, что проповедь социализма я не мог вложить в уста людей, разбитых жизнью, неспособных к труду, готовых поддаться всякому утешению. Утешители, проповедники примирения с жизнью, враждебны мне, кто бы они ни были: люди, верующие в бога, или писатели, вроде американца О’Генри. Пока существует частная собственность, должно существовать и классовое государство, стало быть: неизбежна эксплуатация человека человеком, вражда и всяческие преступления.
С наибольшей ясностью и силой эту мысль выразил, как вам известно, В.И.Ленин.
Почему я взял именно «бывших» людей и заставил именно их говорить то, что они говорят в пьесе?
Потому, что эти люди оторвались от класса своего, свободны от мещанских предрассудков, им уже ничего не жалко, но — в этом и всё их лучшее. К восстанию ради свободы труда они органически не способны. Ничего нового внести в жизнь не могут, как не могут этого и наши эмигранты, тоже «бывшие» люди.
Но из утешений хитрого Луки Сатин сделал свой вывод — о ценности всякого человека.
Привет.
М.Горький
ПРИМЕЧАНИЯ
Напечатано в газете "Вечерняя Москва", 1928, номер 124 от 30 мая.
Написано 20 апреля 1928 года в Сорренто, о чём свидетельствует авторская пометка на письме.