Кондурушкин - Горькому
Рапти.
17 [30] июля 1908
Дорогой Алексей Максимович!
Если бы я был публицистом, то написал бы теперь великолепную статью о Горьком. Я бы ему доказал с текстами в руках, что он - все тот же самый Горький с начала и до настоящего момента своих писаний, и это только ему кажется, что он раньше был индивидуалистом, а теперь стал коллектив[истом]; раньше пессимистом, а теперь - оптимистом и т. д. Вся разница лишь в том, что Горький настоящий сменил форму художественного мышления. А формой худ[ожественного] мышления в качестве публициста я назвал бы тот человеческий быт (в шир[оком] смысле), который художнику хорошо известен. Например: Тургенев весь вокруг помещичьей усадьбы; Толстой - в великосветских салонах, даже тогда, когда пишет (и хорошо пишет) о солдатах, мужиках; Достоевский - около разночинца, а Горький - на "дне" челов[еческой] жизни, с "босяками". И для каждого художника есть своя наиболее удачная, наиболее выразительная форма художественного мышления. И т. д., и т. д.
Но так как я не публицист, не Кранихфельд1 (как индусы ежедн[евно] молятся: благодарю тебя, боже, что я не женщина!..2), это между прочим, то "порхать по садам российской словесности"3 с легкостью мотылька не могу. И теперь уже чувствую, что вместе с той правдой своей, которую хотел сказать, я сказал и какую-то ложь.
Был я на днях у Чулкова4. Разговор был о Вас в связи со статьей Чулкова в "Речи": "Правда о Горьком". На мой взгляд, в его статье "есть несомненные достоинства. Напр[имер]: справедливо отметил он, что Горький - один из самых верующих современных писателей. Но втроем мы (я, Блок и В. В. Розанов) осуждали у Чулкова некоторые места фельетона. Между прочим, и Блоку и Розанову, как и мне, глубоко трогательной кажется сцена с монахиней. Чулков этого не понимает, как, по-видимому, трудно понять ему и многое другое в жизни и литературе. Уж очень он весь выдуманный: и слова его, и мысли его, и поэзия его, и все миросозерцание его. Единственное, что у него не выдумано, это жена его: пухлая, красивая, даже с усами.
Жил я в П[етербур]ге десять дней, менял квартиру и устраивал всякие хозяйственные дела. Собственно, это не дела, а зубная боль. Теперь успокоился и могу месяц жить на даче. Это - деревня Рапти, 10 верст от Луги. Кругом леса и высокая рожь. Поют петухи, и лают собаки. Хочу пописать.
Был у К. П. Пятницкого. Передал Вашу записку5. Он был болен, однако собирался с Новорусским6 лететь на воздушном шаре за 3 рубля. Летал ли, не знаю.
Получил от него Вашу записку на мое имя еще с мая месяца. Одновременно с сим посылаю оттиск "В сетях дьявола". Отвечаю и на вопрос Ваш об "Один" Гусева-Оренбургского. Весьма красиво и сильно написано все до перелома в душе священника. Остальное неубедительно, т. е. нехудожественно. С этого момента в рассказе "Один" нет жизни и человека, а есть риторика на тему о новой морали. Одно слово человека никогда не может перелицевать человеческую душу. Одно слово может только закончить длинный процесс духовного развития. Значит, в этот-то процесс и надо ввести так или иначе читателя. А Гусев этого не сделал. Вон и у Толстого тоже Левин все умирать собирался. А сказал ему мужик одно слово, и запрыгал Левин, как молодой козленок. С одного-то слова?! Стыдно! Слово по евангельской притче, чтобы произрасти и принести плод, должно упасть на добрую почву'. Так почву нам и покажите, Гусев, почву.
Кроме того, у Гусева в этом рассказе особая манера письма. Кажется, что образы вырисовываются за какой-то сеткой, вуалью, проступают сквозь красивую паутину слов неясно. Конечно, это уменьшает их цену. Некрасивые мусульманки всегда охотно носят покрывало. Из-под него они кажутся красивее. Так же поступают и многие из бесталанных "декадентов" и по той же самой причине, как и мусульманки. Нужно ли это Гусеву? Нет. Он и без вуали красив.
Павла Алеппского в П[етербур]ге не нашел8. Заказал выписать, из Москвы. Если будет - в конце августа пришлю Вам.
9. Очень благодарит. Когда она увидела меня по приезде, то одним из первых ее вопросов; был: "Это ты таким лохматым и у Горького был?" Осуждает. Известно - женщина. Хотя, правду сказать, я был излишне и необычно волосат.
Чувствую, что ленива моя летняя мысль и пусты праздные слова. А потому кончаю письмо. Жду фотограф[ических] снимков. Слышал я, что умер у Луначарского ребенок10. Очень пожалел.
"Моисеем" здесь неопределенно. Он еще не набирается, а я очень рассчитывал его усердно прокорректировать летом под шум леса.
Закончу письмо просьбой: напишите что-нибудь из Капри, моря и гротов. Непременно же напишите, к осени в печать.
Будьте здоровы. Привет Марии Федоровне и всем.
11.
Ваш С. Кондурушкин
Вас[ильевский] Остр[ов], 6 л[иния], 27, кв[артира] 24.
А здесь: СПБ-я губ[ерния]. г. Луга, дер[евня] Рапти
Примечания
1 Кондурушкин, по-видимому, имеет в виду ст. Кранихфельда о Горьком: "М. Горький и его американские очерки" (Современный мир. 1906. No 11), "Современные искания в области критики, театра и драмы" (Там же. 1907. No 2), ""Мать" Горького" (Там же. 1907. No 11), "Литературные отклики" (Там же. 1908. No 7).
2 Из утренней молитвы верующего еврея.
3 Ироническое переименование известной ст. Д. И. Писарева "Прогулка по садам российской словесности", впервые опубликованной в журн. "Русское слово" (1865, кн. 3).
4 Кондурушкин имеет в виду ст. Чулкова "Правда Максима Горького", напечатанную в газ. "Речь" (1908, No 162, 9 июня). В статье положительно оценивается повесть Горького "Исповедь".
5 См. п. 8.
6 Новорусский (1861--1925) - народоволец, участник покушения 1 марта 1887 г. на Александра III. Был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением в Шлиссельбургской крепости, где находился с 1887 до освобождения в 1903 г. Воспоминания Новорусского "В Шлиссельбурге" помещены в XII сб. "Знания" (1906).
7
8 Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским / Пер. с араб. Г. Муркоса. Вып. 1--5. М.: Изд. имп. О-ва истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1896--1900 (ЛБГ, Описание).
9 О чем идет речь, установить не удалось.
10 "крестника" Горького см. п. Горького около 24 июня / 7 июля 1908 г. Пятницкому (Арх. Г. Т. IV. С. 257) и Е. П. Пешковой (Арх. Г. Т. IX. С. 51). См. также п. Луначарского Горькому после 16/29 мая 1908 г.
11 С З. А. Пешковым Кондурушкин познакомился у Горького на Капри.