|
ЕГОР БУЛЫЧОВ И ДРУГИЕ
Сцены
Действующие лица:
ПЕРВЫЙ АКТ
Столовая в богатом купеческом доме. Тяжёлая громоздкая мебель. Широкий кожаный диван, рядом с ним - лестница во второй этаж. В правом углу фонарь (полукруглый, треугольный или многогранный остеклённый выступ в стене здания на высоту одного, двух и более этажей – Ред.), выход в сад. Яркий зимний день. К с е н и я , сидя у стола, моет чайную посуду. Г л а ф и р а , в фонаре, возится с цветами. Входит А л е к с а н д р а , в халате, в туфлях на босую ногу, непричёсанная, волосы рыжие, как и у Егора Булычова.
К с е н и я. Ох, Шурка, спишь ты...
Ш у р а. Не шипите, не поможет. Глаша - кофе! А где газета?
Г л а ф и р а. Варваре Егоровне наверх подала.
Ш у р а. Принеси. На весь дом одну газету выписывают, черти!
К с е н и я. Это кто - черти?
Ш у р а. Папа дома?
К с е н и я. К раненым поехал. Черти-то - Звонцовы?
Ш у р а. Да, они. (У телефона.) Семнадцать - шестьдесят три.
К с е н и я. Вот я скажу Звонцовым-то, как ты их честишь!
Ш у р а. Позовите Тоню!
К с е н и я. До чего ты дойдёшь?
Ш у р а. Это ты, Антонина? На лыжах едем? Нет? Почему? Спектакль? Откажись! Эх ты, - незаконная вдова!.. Ну, хорошо.
Ш у р а. Жених у неё помер или нет?
К с е н и я. Всё-таки она - девушка.
Ш у р а. А вы почему знаете?
К с е н и я. Фу, бесстыдница!
Г л а ф и р а (подаёт кофе). Газету Варвара Егоровна сама принесёт.
К с е н и я. Больно много ты знаешь для твоих лет. Гляди: меньше знаешь – крепче спишь. Я в твои годы ничего не знала...
Ш у р а. Вы и теперь...
К с е н и я. Тьфу тебе!
Ш у р а. Вот сестрица шествует важно. Бонжур, мадам! Комман са ва? (Как дела (франц.) – Ред.)
В а р в а р а. Уже одиннадцать, а ты не одета, не причёсана...
Ш у р а. Начинается.
В а р в а р а. Ты всё более нахально пользуешься тем, что отец балует тебя... и что он нездоров...
Ш у р а. Это ты - надолго?
К с е н и я. А что ей отцово здоровье?
В а р в а р а. Я должна буду рассказать ему о твоём поведении...
Ш у р а. Заранее благодарна. Кончилось?
В а р в а р а. Ты - дура!
Ш у р а. Не верю! Это не я - дура.
В а р в а р а. Рыжая дура!
К с е н и я. Вот и учи её!
Ш у р а. И у вас портится характер.
В а р в а р а. Хорошо... хорошо, милая! Мамаша, пойдёмте-ка в кухню, там повар капризничает...
К с е н и я. Он - не в себе, у него сына убили.
В а р в а р а. Ну, это не резон для капризов. Теперь столько убивают...
(Ушли.)
Ш у р а. А если бы у неё красавца Андрюшу ухлопали, вот бы взвилась!
Г л а ф и р а. Зря вы дразните их. Пейте скорее, мне здесь убирать надо. (Ушла, унося самовар.)
(Шура сидит, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза, руки - на затылкерыжей, лохматой головы.)
З в о н ц о в (с лестницы, в туфлях, подкрался к ней, обнял сзади). О чём замечталась, рыжая коза?
Ш у р а (не открывая глаз, не шевелясь). Не трогайте меня.
З в о н ц о в. Почему? Ведь тебе приятно? Скажи - да? Приятно?
Ш у р а. Нет.
З в о н ц о в. Почему?
Ш у р а. Оставьте. Вы - притворяетесь. Я вам не нравлюсь.
З в о н ц о в. А хочешь нравиться, да?
(На лестнице - Варвара.)
Ш у р а. Если Варвара узнает...
В а р в а р а. Она предпочитает говорить дерзости и пускать мыльные пузыри с Антониной...
Ш у р а. Ну и пускаю. Люблю пускать пузыри. Что тебе - мыла жалко?
В а р в а р а. Мне жалко - тебя. Я не знаю - как ты будешь жить? Из гимназии тебя попросили удалиться...
Ш у р а. Неправда.
В а р в а р а. Твоя подруга - полоумная.
З в о н ц о в. Она хочет музыке учиться.
В а р в а р а. Кто?
З в о н ц о в. Шура.
Ш у р а. Неправда. Я не хочу учиться музыке.
В а р в а р а. Откуда же ты это взял?
З в о н ц о в. Разве ты, Шура, не говорила, что хочешь?
Ш у р а (уходя). Никогда не говорила.
З в о н ц о в. Гм... Странно. Не сам же я выдумал это! Ты, Варя, очень сердито с ней...
В а р в а р а. А ты слишком ласков.
З в о н ц о в. Что значит - слишком? Ты же знаешь мой план...
В а р в а р а. План - это план, но мне кажется, что ты подозрительно ласков.
З в о н ц о в. Глупости у тебя в голове...
В а р в а р а. Да? Глупости?
З в о н ц о в. Сообрази сама: уместны ли в такое серьёзнейшее время сцены ревности?
З в о н ц о в. Я? Тут... объявление одно в газете. И лесник приехал, говорит: мужики медведя обложили.
В а р в а р а. Донат - в кухне. Объявление - о чём?
З в о н ц о в. Это, наконец, возмутительно! Как ты говоришь со мной? Что я – мальчишка? Чёрт знает...
В а р в а р а. Не кипятись! Кажется - отец приехал. А ты в таком виде.
(Звонцов поспешно идёт вверх, Варвара - встречать отца. Шура в зелёной тёплойкофте и в зелёном колпаке бежит к телефону, её перехватил и молча прижал к себе Булычов, за ним идёт поп Павлин, в лиловой рясе.)
Б у л ы ч о в (сел к столу, обняв Шуру за талию, она гладит его медные, с проседью, волосы). Народа перепортили столько, что страшно глядеть...
П а в л и н. Цветёте, Шурочка? Простите, не поздоровался...
Ш у р а. Это я должна была сделать, отец Павлин, но папа схватил меня, как медведь...
Б у л ы ч о в. Стой! Шурка, смирно! Куда теперь этот народ? А бесполезных людей у нас и до войны многовато было. Зря влезли в эту войну...
П а в л и н (вздохнув). Соображения высшей власти...
Б у л ы ч о в. С японцами тоже плохо сообразили, и получился всемирный стыд...
П а в л и н. Однако войны не токмо разоряют, но и обогащают как опытом, так равно и...
Б у л ы ч о в. Одни - воюют, другие - воруют.
П а в л и н. К тому же ничто в мире не совершается помимо воли божией, и - что значит ропот наш?
Б у л ы ч о в. Ты, Павлин Савельев, брось проповеди... Шурок, ты на лыжах бежать собралась?
Ш у р а. Да, Антонину жду.
Б у л ы ч о в. Ну... ладно! Не уйдёшь, так я тебя - минут через пяток - позову.
(Шура убежала.)
Б у л ы ч о в. Телом - хороша, ловкая, а лицом - не удалась. Мать у неё некрасива была. Умная, как чёрт, а некрасива.
П а в л и н. Лицо у Александры Егоровны... своеобразное... и... не лишено привлекательности. Родительница - откуда родом?
Б у л ы ч о в. Сибирячка. Ты говоришь - высшая власть... от бога... и всё такое, ну а Дума то - как? Откуда?
П а в л и н. Дума, это... так сказать - допущение самой власти к умалению её. Многие полагают, что даже - роковая ошибка, но священно-церковно-служителю не подобает входить в рассуждение о сих материях. К тому же в наши дни на духовенство возложена обязанность воспламенять дух бодрости... и углублять любовь к престолу, к отечеству...
Б у л ы ч о в. Воспламенили дух да в лужу и - бух...
П а в л и н. Как известно вам - убедил я старосту храма моего расширить хор певчих, а также беседовал с генералом Бетлингом о пожертвовании на колокол новостроящегося храма во имя небесного предстателя вашего, Егория...
Б у л ы ч о в. Не дал на колокол?
П а в л и н. Отказал и даже неприятно пошутил: «Медь говорит, даже в полковых оркестрах - не люблю!» Вот вам бы на колокол-то хорошо пожертвовать по причине вашего недомогания?
Б у л ы ч о в (вставая). Колокольным звоном болезни не лечат.
П а в л и н. Как знать? Науке причины болезней неведомы. В некоторых санаториях иностранных музыкой лечат, слышал я. Тоже и у нас существует пожарный, он игрой на трубе пользует...
Б у л ы ч о в (усмехаясь). На какой трубе?
П а в л и н. На медной. Говорят, весьма большая труба!
Б у л ы ч о в. Ну, если - большая... Вылечивает?
П а в л и н. Будто бы успешно! Всё может быть, высокопочтеннейший Егор Васильевич! Всё может быть. В тайнах живём, во мраке многочисленных и неразрешимых тайн. Кажется нам, что - светло и свет сей исходит от разума нашего, а ведь светло-то лишь для телесного зрения, дух же, может быть, разумом только затемняется и даже - угашается.
Б у л ы ч о в (вздыхая). Эко слов-то у тебя сколько...
П а в л и н (всё более воодушевлённо). Возьмите, примерно, блаженного Прокопия, в какой радости живёт сей муж, дурачком именуемый невегласами...
Б у л ы ч о в. Ну, ты опять, тово... проповедуешь! Прощай-ко. Устал я.
П а в л и н. Сердечно желаю доброго здоровья. Молитвенник ваш... (Уходит.)
Б у л ы ч о в (щупая правый бок, подошёл к дивану, ворчит). Боров. Нажрался тела-крови Христовой... Глафира!.. Эй...
Б у л ы ч о в. Ничего. Глафиру звал. Эк ты вырядилась! Куда это?
В а р в а р а. На спектакль для выздоравливающих...
Б у л ы ч о в. И стёклышки на носу? Врёшь, что глаза требуют, для моды носишь...
В а р в а р а. Папаша, вы бы поговорили с Александрой, она ведёт себя отчаянно, становится совершенно невыносимой.
Б у л ы ч о в. Все вы - хороши! Иди! (Бормочет.) Невыносимы. Вот я... выздоровлю, я вас... вынесу!
Г л а ф и р а. Звали?
Б у л ы ч о в. Звал. Эх, Глаха, до чего ты хороша! Здоровая! Калёная! А Варвара у меня - выдра!
Г л а ф и р а (заглядывая на лестницу). Её счастье. Будь она красивой, вы бы и её на постелю себе втащили.
Б у л ы ч о в. Дочь-то? Опомнись, дура! Что говоришь?
Г л а ф и р а. Я знаю - что! Шуру-то тискаете, как чужую... как солдат!
Б у л ы ч о в (изумлён). Да ты, Глафира, рехнулась! Ты что: к дочери ревнуешь? Ты о Шурке не смей эдак думать. Как солдат... Как чужую! А ты бывала у солдат в руках? Ну?
Г л а ф и р а. Не к месту... не ко времени разговоры эти. Зачем звали?
Б у л ы ч о в. Д о н а та пошли. Стой! Дай-ко руку. Любишь всё-таки? И хворого?
Г л а ф и р а (припадая к нему). Горе ты моё... Да - не хворай ты! Не хворай... (Оторвалась, убежала.)
(Булычов хмуро улыбается, облизывает губы. Качает головой. Лёг.)
Д о н а т. Доброго здоровья, Егор Васильевич!
Б у л ы ч о в. Спасибо. С чем прибыл?
Д о н а т. С хорошим: медведя обложили.
Б у л ы ч о в (вздохнув). Ну, это... для зависти, а не для радости. Мне теперь медведь - не забава. Лес-то рубят?
(Входит Ксения. Нарядная, руки в кольцах.)
Б у л ы ч о в. Ты что?
К с е н и я. Ничего. Ты бы, Егорий, не соблазнялся медведем-то, куда уж тебе охотиться.
Б у л ы ч о в. Помолчи. Нет людей?
Д о н а т. Старики да мальчишки остались. Князю полсотни пленных дали, так они в лесу не могут работать.
Б у л ы ч о в. Они поди-ко с бабами работают.
Д о н а т. Это - есть.
Б у л ы ч о в. Да... Баба теперь голодная.
К с е н и я. Слышно - большой разврат пошёл по деревням...
Д о н а т. Почему разврат, Аксинья Яковлевна? Мужиков - перебили, детей-то надобно родить? Выходит так: кто перебил, тот и народи...
Б у л ы ч о в. Похоже...
К с е н и я. Ну уж, какие дети от пленных! Хотя, конечно, ежели мужчина здоровый...
Б у л ы ч о в. А баба - дура, так ему от этой бабы детей иметь неохота.
К с е н и я. У нас бабы - умные. А здоровых-то мужиков всех на войну угнали, дома остались одни... адвокаты.
Б у л ы ч о в. Народу перепорчено - много.
К с е н и я. Зато остальные богаче жить будут.
Б у л ы ч о в. Сообразила!
Д о н а т. Цари народом сыты не бывают.
Б у л ы ч о в. Как ты сказал?
Б у л ы ч о в. Верно. Это - верно!
Д о н а т. Нельзя иначе понять - для какого смысла воюем? И вот бьют нас, за жадность.
Б у л ы ч о в. Правильно говоришь, Донат! Вот и Яков, крестник, тоже говорит: «Жадность всему горю начало». Он - как там?
Д о н а т. Он - ничего. Умный он у вас.
К с е н и я. Нашел умника! Дерзкий он, а не умный.
Д о н а т. От ума и дерзок, Аксинья Яковлевна. Он там, Егорий Васильевич, дезертиров подобрал человек десяток, поставил на работу, ничего - работают. А то они воровством баловались.
Б у л ы ч о в. Н-ну, это... Мокроусов узнает - скандалить начнёт.
Д о н а т. Мокроусов - знает. Он даже рад. Ему - легче.
Б у л ы ч о в. Ну, смотри...
(Звонцов сходит сверху.)
Д о н а т. Медведя, значит...
Б у л ы ч о в. Медведь - твоё счастье.
З в о н ц о в. Разрешите предложить медведя Бетлингу! Вы знаете, он оказывает нам...
Б у л ы ч о в. Знаю, знаю! Предлагай. А то - архиерею предложи!
К с е н и я (усмехаясь). Вот бы поглядеть, как архиерей в медведя стреляет.
Б у л ы ч о в. Ну, я устал. Прощай, Донат! А что-то нехорошо всё, братец мой, а? Как я захворал, так и началось неладное...
(Донат молча поклонился, уходит.)
Б у л ы ч о в. Аксинья, Шурку пошли мне. Ты чего мнёшься, Андрей? Говори сразу!
З в о н ц о в. Я по поводу Лаптева...
З в о н ц о в. Мне стало известно, что он связался с... неблагонадёжными людьми и на ярмарке в Копосове говорил мужикам противуправительственные речи.
Б у л ы ч о в. Брось! Ну какие теперь ярмарки? Какие мужики? И что вы все на Якова жалуетесь?
З в о н ц о в. Но ведь он как бы член нашей семьи...
(Шура вбегает.)
Б у л ы ч о в. Как бы... Не очень-то вы его... своим считаете. Он вот и обедать по воскресеньям не приходит... Иди, Андрей... После расскажешь...
Ш у р а. На Якова ябедничал?
Б у л ы ч о в. Это - не твоё дело. Сядь сюда. На тебя тоже все жалуются.
Ш у р а. Кто - все?
Б у л ы ч о в. Аксинья, Варвара...
Ш у р а. Это ещё не все.
Б у л ы ч о в. Я серьёзно говорю, Шурёнок.
Ш у р а. Серьёзно ты говоришь - не так.
Б у л ы ч о в. Дерзкая ты со всеми, ничего не делаешь...
Ш у р а. Если ничего не делаю, так в чём же дерзкая?
Б у л ы ч о в. Не слушаешь никого.
Ш у р а. Всех слушаю. Тошно слушать, рыжий!
Б у л ы ч о в. Сама - рыжая, хуже меня. Вот и со мной говоришь... неладно! Надобно тебя ругать, а не хочется.
Ш у р а. Не хочется, значит - не надо.
Б у л ы ч о в. Ишь ты! Не хочется - не надо. Эдак-то жить легко бы, да нельзя!
Б у л ы ч о в. Всё... все мешают. Тебе этого не понять.
Ш у р а. А ты - научи, чтобы поняла, чтобы мне не мешали...
Б у л ы ч о в. Ну, этому... не научишь! Ты что, Аксинья? Что ты всё бродишь, чего ищешь?
К с е н и я. Доктор приехал, и Башкин ждёт. Лександра, оправь юбку, как ты сидишь?
Б у л ы ч о в (встаёт). Ну, зови доктора. Лежать мне вредно, тяжелею от лежанья. Эх... Улепётывай, Шурёнок! Ногу не вывихни, гляди!
Д о к т о р. Здравствуйте! Как мы себя чувствуем?
Б у л ы ч о в. Неважно. Плоховато лечишь, Нифонт Григорьевич.
Д о к т о р. Нуте-ко, пойдёмте к вам...
Б у л ы ч о в (идя рядом с ним). Ты давай мне самые злые, самые дорогие лекарства: мне, брат, обязательно выздороветь надо! Вылечишь - больницу построю, старшим будешь в ней, делай что хочешь...
(Ушли. Ксения, Башкин.)
К с е н и я. Что сказал, доктор-то?
Б а ш к и н. Рак, говорит, рак в печёнке...
К с е н и я. Ух ты, господи! Что выдумают!
Б а ш к и н. Болезнь, говорит, опасная.
К с е н и я. Ну конечно! Всякий своё дело самым трудным считает.
Б а ш к и н. Не во время захворал! Кругом деньги падают, как из худого кармана, нищие тысячниками становятся, а он...
К с е н и я. Да, да! Так богатеют люди, так богатеют!
Б а ш к и н. Достигаев до того растучнел, что весь незастёгнутый ходит, а говорить может только тысячами. А у Егора Васильевича вроде затмения ума начинается. Намедни говорит: «Жил, говорит, я мимо настоящего дела». Что это значит?
К с е н и я. Ох, и я замечаю - нехорошо он говорит!
К с е н и я. Ошиблась я, Мокей, давно знаю - ошиблась, Вышла замуж за приказчика, да не за того. Кабы за тебя вышла - как спокойно жили бы! А он... Господи! Какой озорник! Чего я от него не терпела. Дочь прижил на стороне да посадил на мою шею. Зятя выбрал... из плохих - похуже. Боюсь я, Мокей Петрович, обойдут, облапошат меня зять с Варварой, пустят по миру...
Б а ш к и н. Всё возможно. Война! На войне - ни стыда, ни жалости.
К с е н и я. Ты - старый наш слуга, тебя батюшка мой на ноги поставил, ты обо мне подумай...
Б а ш к и н. Я и думаю...
(Звонцов идёт.)
З в о н ц о в. Что, доктор - ушёл?
К с е н и я. Там ещё.
З в о н ц о в. Мокей Петрович, как - сукно?
Б а ш к и н. Не принимает Бетлинг.
З в о н ц о в. А сколько надобно дать ему?
Б а ш к и н. Тысяч... пяток, не меньше.
К с е н и я. Экий грабитель! А ведь старик!
З в о н ц о в. Через Жанну?
Б а ш к и н. Да уж как установлено.
К с е н и я. Пять тысяч! За что? А?
З в о н ц о в. Теперь деньги дёшевы.
К с е н и я. В чужом-то кармане...
З в о н ц о в. Тесть согласен?
Б а ш к и н. Вот, я пришёл узнать, согласен ли.
К с е н и я. Ох, порадуйте нас...
Д о к т о р. Больной должен лежать возможно больше. Всякие дела, волнения, раздражения - крайне вредны для него. Покой и покой! Затем... (Шепчет Звонцову.)
К с е н и я. А мне почему нельзя сказать? Я - жена.
Д о к т о р. О некоторых вещах с дамами говорить неудобно. (Снова шепчет.) Сегодня же вечером и устроим.
К с е н и я. Что это вы устроите?
Д о к т о р. Консилиум, совет докторов.
К с е н и я. Ба-атюшки...
Д о к т о р. Это - не страшно. Ну-с, до свидания! (Уходит.)
К с е н и я. Строгий какой... Туда же! За пять минут пять целковых берёт. Шестьдесят рублей в час... вот как!
З в о н ц о в. Он говорит - операция нужна...
К с е н и я. Резать? Ну, уж это - нет! Нет, уж резать я не позволю...
З в о н ц о в. Послушайте, это - невежественно! Хирургия, наука...
К с е н и я. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.
З в о н ц о в. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте...
К с е н и я. Сам не больно светел!
(Звонцов, махнув рукой, отошёл прочь. Глафира бежит.)
К с е н и я. Куда?
Г л а ф и р а. Звонок из спальни...
(Ксения идёт вместе с ней к мужу.)
Б а ш к и н. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.
З в о н ц о в. Н-да. К тому же революция будет.
Б а ш к и н. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.
З в о н ц о в. В пятом был - бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь - на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.
Б а ш к и н. Если бы так - давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвёшь...
З в о н ц о в. Царь явно не способен править.
Б а ш к и н. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошёл?
(Варвара на лестнице, слушает.)
З в о н ц о в. Да. Григорий Распутин.
Б а ш к и н. Не верится в колдовство.
З в о н ц о в. А - в любовников - верите?
Б а ш к и н. На сказку похоже. У неё - генералов - сотня.
В а р в а р а. Глупости какие говорите вы.
Б а ш к и н. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я всё-таки полагаю, что без царя – нельзя!
З в о н ц о в. Царь должен быть не в Петрограде, а - в голове. Кончился спектакль?
В а р в а р а. Отложили. Приехал какой-то ревизор, - вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.
Г л а ф и р а. Мокей Петрович, вас зовут.
(Башкин ушёл, оставив на столе тёплый картуз.)
В а р в а р а. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом...
В а р в а р а. Но я же тебе сказала, что всё это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдётся - дешевле...
З в о н ц о в. Надует тебя Лизавета...
К с е н и я (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает... Ах, господи!..
З в о н ц о в. Поди ты, Варя...
Б у л ы ч о в (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что ещё? Несчастная война?
Б а ш к и н (идя за ним). Кто же спорит?
Б у л ы ч о в. Для кого несчастная?
Б а ш к и н. Для нас.
Б у л ы ч о в. Для кого - для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?
Б а ш к и н. Для народа... значит...
Б у л ы ч о в. Народ - мужик, ему - всё равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!
К с е н и я. Да - не сердись ты! Вредно тебе...
Б а ш к и н. Ну, что вы? Какая же это правда?
Б у л ы ч о в. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо; моё дело – деньги наживать, а мужиково - хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?
Б а ш к и н. Конечно, это - так, а всё-таки...
Б у л ы ч о в. Ну, а что - всё-таки? Ты о чём думаешь, когда воруешь у меня?
Б а ш к и н. Зачем же вы обижаете?
К с е н и я. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.
Б у л ы ч о в. Ты - о народе думаешь?
Б у л ы ч о в. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя - незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь - не ты – рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор...
Б а ш к и н. Это один Яков Лаптев может говорить.
Б у л ы ч о в. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому чёрту! Вы что тут собрались? Чего ждёте?
В а р в а р а. Мы ничего не ждём...
Б у л ы ч о в. Будто - ничего? Когда - так, идите по своим делам. Дело-то у вас – есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да – пускай Глафира квасу клюковного принесёт.
К с е н и я. Нельзя тебе квасу-то.
Б у л ы ч о в. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.
К с е н и я (уходя). Кабы знал...
(Все ушли.)
Г л а ф и р а (с подносом, на нём стакан молока). Вот вам молоко.
Б у л ы ч о в. Тащи кошке. А мне - квасу. Клюковного.
Г л а ф и р а. Квасу вам не велят давать.
Б у л ы ч о в. Они не велят, а ты - принеси. Стой! Как по-твоему - умру я?
Б у л ы ч о в. Почему?
Г л а ф и р а. Не верю.
Б у л ы ч о в. Не веришь? Нет, брат, дело мое - плохо! Очень плохо, я знаю!
Г л а ф и р а. Не верю.
Занавес
---------------------
|