Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "И"

1. Мережковский Д. С.: Чехов и Горький

Входимость: 1. Размер: 112кб.

Часть текста: может быть, еще не скоро будет в России. По Чехову и Горькому можно судить о том, что сейчас есть или сейчас будет. Л. Толстой и Достоевский - выразители глубочайшей народной стихии и высочайшего культурного сознания России. Чехов и Горький выразители не столько народной, сколько сословной, не столько культурной, сколько интеллигентной середины русского среднего сословия, самого многочисленного и Деятельного, которому в настоящее время предстоит "делать историю" и за то, что будет сделано, дать ответ на страшном суде истории. Если бы среднего русского интеллигента спросить, за что он любит Чехова и Горького, не за то ли, что они учат верить в торжество прогресса, науки, человеческого разума, - всего того, что называется "гуманными идеями", - то интеллигент ответил бы, что это именно так; и если бы возразить ему, что Чехов и Горький, хотя действительно учат верить других и сами стараются верить во все это, но уже почти не верят, и что подлинное творчество их направлено к тому, чтобы показать невозможность этой веры и душевное состояние людей, утративших возможность какой бы то ни было веры, - то интеллигент счел бы такое утверждение не только величайшею нелепостью, но и величайшим оскорблением славы живого и памяти почившего писателя, - наконец, оскорблением его самого, интеллигента, в главной святыне своей, ибо вера,...

2. Злодеи

Входимость: 1. Размер: 48кб.

Часть текста: пил водку, а теперь уже ходил по деревне, выпячивая грудь вперёд, озабоченно сдвинув брови, и с матерью разговаривал кратко, отрывисто, подражая в этом отцу... После обеда старуха занялась починкой своей шубы, а Ванюшка влез на печь и, пролежав с полчаса, спросил мать: — Денег-то у тебя сколько? — Рубль шесть гривен... — Шесть гривен мне дай. — На что тебе? — На дорогу. — Идёшь?! — Стало быть — иду... — Ну, вот! Иди-ка, сынок!.. Когда думаешь? — Завтра. На рассвете мать благословила его медным образом Николая Угодника, Ванюшка туго подпоясался, сунул за пояс топор, нахлобучил шапку на уши и, хлопнув руками в рукавицах по бёдрам, сказал: — Пошёл. Прощай! — С богом, Ваня! Городских-то людей опасайся, — осторожно веди себя с ними — они хитрые! Вино не пей, — гляди! — Ладно, — сказал Ванюшка и, молодцевато заломив шапку, вышел на улицу. Было ещё темно. Он отошёл не более десяти шагов от своей избы, а когда обернулся на голос матери, стоявшей у ворот, то уже не видел её во тьме и только слышал слова её, тревожно звучавшие в тишине: — Бабёнок городских... Хворь дурная... — Прощай! — крикнул Ванюшка. И тут ему вдруг стало жалко мать, деревню, свою старенькую избу. Он остановился, прислушался... Но было уже тихо, — мать ушла. Вздохнув, пошёл и он навстречу неподвижной, безмолвной тьме, ещё не тронутой рассветом......

3. Жизнь ненужного человека. Глава 22

Входимость: 1. Размер: 20кб.

Часть текста: XXII Проснулся Климков с каким-то тайным решением, оно туго опоясало его грудь невидимой широкой полосой. Он чувствовал, что концы этого пояса держит кто-то настойчивый и упрямо ведёт его к неизвестному, неизбежному; прислушивался к этому желанию, осторожно ощупывал его неловкою и трусливою мыслью, но в то же время не хотел, чтобы оно определилось. Мельников, одетый и умытый, но не причёсанный, сидел за столом у самовара, лениво, точно вол, жевал хлеб и говорил: — Ты хорошо спишь. А я — вздремнул немного, ночью проснулся, — вдруг тело рядом! Помню, что Таньки нет, а про тебя забыл. Тогда показалось мне, что это тот лежит. Пришёл и лёг — погреться захотелось... Он засмеялся глупым смехом. - Однако — это не шутка, — спичку я зажигал, смотрел на тебя. Нездоров ты, по-моему, лицо у тебя синее, как... Он оборвал речь кашлем, но Евсей догадался, какое слово не сказал его товарищ, и скучно подумал: «Раиса тоже говорила, что я удавлюсь...» Эта мысль испугала его, ясно намекая на то, чего он не хотел понять. - Который час? - Одиннадцатый... - Рано ещё! — тихо заметил Климков. - Рано! — подтвердил хозяин, и оба замолчали. Потом Мельников предложил ему: - Давай жить вместе — а? - Я не знаю, — ответил Евсей. - Чего? - Что будет, — сказал Климков, подумав. - Ничего не будет. Ты смирный, говоришь мало, и я тоже не люблю говорить. Спросишь о чём-нибудь — один скажет одно, другой другое, третий ещё что-нибудь, и ну вас к чёрту, думаю! Слов у вас много, а верных нет... - Да, — сказал Евсей, чтобы ответить. «Надо что-нибудь сделать! — думал он, обороняясь, и вдруг решил: — Сначала я — Сашку...» И, не желая представить, что будет потом, спросил Мельникова: - Куда пойдём? - На службу пойдём, — равнодушно ответил шпион. - Я не хочу! — заявил Евсей сухо и твёрдо. Мельников почесал бороду, помолчал,...

4. Жизнь ненужного человека. Глава 17

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: подвалах, по ночам, сырость, воздуху мало. Отдыхают — в тюрьмах, — от этого всяк наизнанку вывернется. Климкову захотелось в последний раз взглянуть на Ольгу; он узнал, какими улицами повезут арестованных в тюрьму, и пошёл встречу им, стараясь убедить себя, что его не трогает всё это, и думая о девушке: «Наверное, испугается. Плакать будет...» Шёл он, как всегда, держась в тени, пробовал беззаботно свистать, но — не мог остановить стройного течения воспоминаний об Ольге, — видел её спокойное лицо, верующие глаза, слышал немного надорванный голос, помнил слова: «Вы напрасно так нехорошо говорите о людях, Климков. Разве вам не в чем упрекнуть себя?» Слушая её, он всегда чувствовал, что Ольга говорит верно. И теперь у него тоже не было причин сомневаться этом, но было голое желание видеть её испуганной, жалкой, в слезах. Вдали затрещали по камням колёса экипажа, застучали подковы. Климков прижался к воротам и ждал. Мимо него проехала карета, он безучастно посмотрел на неё, увидел два хмурых лица, седую бороду кучера, большие усы околодочного рядом с нею. «Вот и всё! — подумал он. — И не пришлось увидеть её...» Но в конце улицы снова дребезжал экипаж, он катился торопливо, были слышны удары кнута о тело лошади и её усталое сопение. Ему казалось, что звуки неподвижно повисли в воздухе и будут висеть так всегда. Кутаясь в платок,...

5. Предисловие к рассказу Клавдии Грос

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: сейчас за ней, по улице, гнались, кричали на неё, бросали в неё грязью, и вот она, спасаясь от погони, сунулась в первую попавшуюся дверь, увидала какого-то неизвестного ей человека и - стоит перед ним, тяжело дыша, испуганная, измученная, не знающая - кто это? Не враг ли снова? Что сделает он ей? Не оскорбит ли, как все? - Что скажете? - спросил я. Она улыбнулась такой измученной, растерянной улыбкой. Потом виновато развела руками и торопливо, негромко заговорила надсаженным, вздрагивающим голосом: - Я, видите ли... проститутка. То есть не совсем, но уж... всё-таки уж... Я... недавно отравилась... нашатырным спиртом... Лежала в больнице... Слова её рваной речи как-то прыгали одно через другое, и глаза тоже прыгали из стороны в сторону. Глядя на неё, слушая её речь, невольно думалось о её сердце. Оно представлялось сжатым от страха в маленький комок, покрытым нарывами, исцарапанным, и оно едва смело дышать. - Я выздоровела... - виновато опуская голову, сказала девушка и тихонько добавила: - Меня теперь хотят судить за это... Она выразилась неточно: судить её хотели не за то, что она выздоровела, - это ещё не принято у нас, - а за покушение на самоубийство. Мы разговорились. Она, оказалось, выпила на двадцать копеек нашатырного спирта и подлежала духовному суду. Я попросил её рассказать, что побудило её убить себя. Она стала рассказывать, а я слушал и думал: "Вот теперь Лев русской литературы могуче рычит на весь мир о жизни и страданиях Масловой, и публика с наслаждением слушает речь пророка... Если б одна из подруг этой Масловой рассказала о своей жизни своими словами - это, быть может, ещё несколько увеличило бы интерес общества к погибающим людям, к этим женщинам, которые ему необходимы, но...