Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "X"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: C. Петербург. Боровая, 10. Глубокоуважаемый Алексей Максимович! От души благодарю Вас за Ваше милое, умное, искреннее письмо. Оно дорого мне, во-первых, лично, во-вторых как писателю, пишущему психологическую "Историю русс[кой] интеллигенции". Четвертая часть ее, начало которой печатается теперь в "Вестнике воспитания", будет на половину, если не на 3/4, наполнена Вами. Пока я успел написать 5 глав, из коих последняя появится в январ[ской] книге "В[естника] восп[итания]" (1912 г.). Я писал их летом в Крыму, на той самой даче Ф. П. Максимовича (возле Гурзуфа), где когда-то и Вы жили. Перечитывая Ваши произведения 90-х гг., вчитываясь и вникая в них, я все более очаровывался - не только ими, но и личностью их автора. Я убедился в _живучести_ Ваших художественных произведений. В прежнее время многочисленные Ваши читатели и почитатели (и я в том числе) обращали внимание почти исключительно на яркость Ваших красок, на идейное содержание, на лирику в...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: в конце настоящего списка. ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ СОЧИНЕНИЙ М. ГОРЬКОГО Очерки и рассказы , тома I–II. Изд. С. Дороватовского и А. Чарушниксва. Пб., 1898; тома I–III, изд. 2-е, Пб., 1899. Собрание сочинений , тома I–IX. Изд. тов-ва «Знание», Пб., 1900–1910. Собрание сочинений , тома X–XXVI. Изд-во «Жизнь и знание», Пб., 1914–1917. (Продолжение указанного выше.) Собрание сочинений, тома I–XXII. Изд-во «Книга», Берлин, 1923–1924. Собрание сочинений , тома I–XXII. ГИХЛ, М — Л., 1924–1929. Собрание сочинений , тома I–XXII. ГИХЛ, М.—Л., 1928–1930. Собрание сочинений , тома I — ХХIII. Ред. и коммент. И. А. Груздева. Предисл. А. В. Луначарского. ГИХЛ, М.—Л., 1928–1931; тома I–XXV, изд. 2-е, доп. ГИХЛ, М. — Л., 1933–1934. Собрание сочинений , тома I–XV. Примеч. И. А. Груздева. Изд. 3-е. Гослитиздат, М.—Л., 1939–1949. Собрание сочинений в 30 томах [99] . Гослитиздат, М., 1949–1955. (Институт мировой литературы имени A. M Горького): т. 1. Повести и рассказы, стихи. 1892–1894; т. 2. Рассказы стихи 1895–1896; т. 3. Рассказы. 1896–1899; т. 4. Повести, очерки, рассказы. 1899–1900; т. 5. Повести, рассказы, очерки, стихи. 1900–1906; т. 6. Пьесы. 1901–1906; т. 7. Повести, рассказы, очерки, наброски. 1906–1907; т....
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Работы у меня - леса. Одних "жалоб", должно быть, три будет, да еще о "мимо идущих" людях рассказывать намерен 3 . Да "Кожемякин" все еще 4 . Да Соловьева читать надобно внимательно и разные книжки об уграх, немцах, финнах и литве разной и обо всем, чем нас били и чем добили до пассивизма, проповеди "неделания", анархизма и прочих недугов. Так-то. И очень я хотел бы говорить с вами обо всем этом, а - ехать не под силу, ибо - при всем перечисленном еще и кашляю. Адреса Зангвиля не знаю, спросите у Алейхема. Толстого - тоже, пишите на "Шиповник". Кличут - Алексей Николаевич, кажись. Поэты - если нравятся: Александр Сергеевич Черемнов, Крым, Алупка, дача Борисовой 5 . Смотрите его стихи "Крым" в 33-м сборнике, "Белоруссия" в 34-м. Иван Воронов 6 . Лондон, 6, Upper Woburn place, W. С. Вы напрасно беспокоитесь о них, они прибегут, их множество. Но надобно их учить. А еще вот что надобно: выдвигать из тени В. Г. Короленко как единственного писателя, способного занять место во челе литературы нашей. Человек внепартийный, строгий в оценках, тактичный и мягкий, он способен многих попридержать, и, несомненно, роль совестного судии - по плечу ему 7 . В то же время он и по таланту, не говоря о его общественных заслугах гражданского характера,-- ныне первый. В нем - все права на первенство, и заслуги его велики; перечитайте - книжки, если не верится вам, пересмотрите...
Входимость: 1. Размер: 100кб.
Часть текста: что, будучи Львом Толстым, оскорбительно подчинить свою волю какому-то стрептококку. Если бы он был естествоиспытателем, он, конечно, создал бы гениальные гипотезы, совершил бы великие открытия. II У него удивительные руки — некрасивые, узловатые от расширенных вен и все-таки исполненные особой выразительности и творческой силы. Вероятно, такие руки были у Леонардо да Винчи. Такими руками можно делать всё. Иногда, разговаривая, он шевелит пальцами, постепенно сжимает их в кулак, потом вдруг раскроет его и одновременно произнесет хорошее, полновесное слово. Он похож на бога, не на Саваофа или олимпийца, а на этакого русского бога, который «сидит на кленовом престоле под золотой липой», и хотя не очень величествен, но, может быть, хитрей всех других богов. III К Сулержицкому он относится с нежностью женщины. Чехова любит отечески, в этой любви чувствуется гордость создателя, а Сулер вызывает у него именно нежность, постоянный интерес и восхищение, которое, кажется, никогда не утомляет колдуна. Пожалуй, в этом чувстве есть нечто немножко смешное, как любовь старой девы к попугаю, моське, коту. Сулер — какая-то восхитительно вольная птица чужой, неведомой страны. Сотня таких людей, как он, могли бы изменить и лицо и душу какого-нибудь провинциального города. Лицо его они разобьют, а душу наполнят страстью к буйному, талантливому озорству. Любить Сулера легко и весело, и когда я вижу, как небрежно относятся...
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Часть текста: нам наши стремления к торжеству свободы, справедливости, красоты,— тем более отвратительным является пред нами все то скотски подлое, что стоит на путях к победе человечески прекрасного. Грязь и хлам всегда заметнее в солнечный день, но часто бывает, что мы, слишком напряженно останавливая свое внимание на фактах, непримиримо враждебных жажде лучшего, уже перестаем видеть лучи солнца и как бы не чувствуем его живительной силы. О том, что Русь стоит на краю гибели, мы начали кричать — с тоскою, страхом и гневом — три года тому назад, но — уже задолго до этого мы говорили о неизбежной гибели родины шепотом, вполголоса, языком, искаженным пытками монархической цензуры. Три года мы непрерывно переживаем катастрофу, все громче звучат крики о гибели России, все грознее слагаются для нее внешние условия ее государственного бытия, все более — как будто — очевиден ее внутренний развал и, казалось бы, ей давно уже пора рухнуть в пропасть политического уничтожения. Однако, до сего дня она все еще не рухнула,— не умрет и завтра, если мы не захотим этого. Надо только помнить, что все отвратительное, как и все прекрасное, творится нами, надо зажечь в себе все еще незнакомое нам сознание личной ответственности за судьбу страны. Что мы живем скверно, позорно,— об этом излишне говорить, это известно...